Часть III и последняя. Ершалаим, город грехов.
Уважаемый Бог,
я пишу это, глядя на стену
твоего очага — подо мною Иерусалим.
Я давно собиралась с тобой говорить откровенно,
да немного мешает приросший со временем грим.
(с)
Иерусалим! Иерусалим! избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Сказываю же вам, что вы не увидите Меня, пока не придет время, когда скажете: благословен Грядый во имя Господне!
Лк. 13:34
Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете. Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях. Странную тучу принесло с моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца нисана.
Мастер и Маргарита.
Сколько себя помню, слово "Иерусалим" всегда ассоциировалось у меня с чем-то хрустальным. Слово это перекатывается на языке и позванивает колокольчиками, словно смысл этого слова такой же хрупкий, практически невесомый и переливающийся гранями на солнце.
Конечно, я хотела попасть в этот город. Город, пропитанный историей с ног до головы, город, где каждый камень хранит великое множество тайн, город с мостовыми и мощеными дорогами, по которым, слегка шаркая сандалиями, ходил сам Спаситель. Дороги эти отполированы тысячами паломников до такого блеска, что на некоторых, особенно крутых улочках, поставлены поручни - чтобы не подскользнуться.
Город, который так ненавидел жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат...
Но давайте-ка все по порядку.
тут много. очень много, серьезно.***
- А возьмите-ка список экскурсий избранных, стоящих всего ничего, всего по сто американских рублей с рыла! - улыбалась всеми зубами представительша Израильской Алмазной Биржи, отвечающая за экскурсии и заседающая в ювелирном салоне отеля Royal, что на побережье Мертвого моря. - А шикарные экскурсии! Бронированный VIP-автобус с кондиционером и русскоговорящим гидом, затемненными стеклами и потрясающим видом на израильскую пустыню! А завезем вас в самые дешевые сувенирные магазины, все расскажем, все покажем!
Наденька с отцом переглянулись. Отец ухмыльнулся. Наденька придирчиво осмотрела список, понюхала, зачем-то попробовала на зуб. Бумага оказалась соленой.
- Две экскурсии тут интересные - в Галилею и в Иерусалим, - сказала она вполголоса. - Но в Галилею не успеем, к тому же, дорогая она, по триста баксов с лица. А первая экскурсия включает себя Вифлеем, Храм Рождества, Иерусалим и его Старый Город* с Виа Долорозой**, Храмом Гроба Господня и Стеной плача***. Плюс Гефсиманский сад, храм Всех Наций и церковь Успения Божией Матери. Все что надо посмотрим, все что надо увидим.
- А обзорная площадка будет? - важно потеребил усы отец.
- А как же! - представительша покрылась благородной испариной. - И в Монастырь Илии-пророка бесплатно отвезем! Не извольте сумлеваться!
- Берем! - припечатал отец. - Надо только маме сказать. Хотя, она нынче благодушная, в джакузе нежится.
Субботы ждали как манны небесной, и когда дождались, долго истерили поутру. Что взять, что не взять, как одеться и как себя вести. Наденька внушительно погремела своими тридцатью шекелями в кармане и заявила, что ей нужен только пучочек свечечек, и ничего более. Плюс-минус магниты. Родители лихорадочно прикидывали список тех, кому стоит везти сувениры. До автобуса добирались с легкой руганью. Наденька, сидящая в холле, успела отбиться от минимум троих представителей Биржи.
Автобус и вправду был высшего класса. И бронированным так, что солнце боялось даже светить в эти темные крутые мафиозные стекла. Внутри царила приятная ненавязчивая прохлада с запахом лимона, а гид ухмылялся, показывая золотой зуб. Проседь в его многомудрой бороде серебрилась на солнце. Пахло пылью и цветущими гортензиями. День расцветал во всей своей красе.
Старинная Иерихонская дорога, ведущая в Иерусалим, выглядела вполне прилично - ни колдобин, ни неровностей, ни камушков на ней не было. Мимо проносились горы и здоровенные колючие кусты, изредка перемежавшиеся небольшими городками. Наденька листала "Мастера и Маргариту". Все казалось очень и очень странным. Вы ведь знаете это предчувствие, всегда возникающее перед тем, как твоя мечта сбывается - ты пытаешься продлить это мгновение, насладиться им, взять от него все, что только можно - и упускаешь его, упускаешь, ибо эти моменты неизбежно коротки и быстротечны. Слишком быстротечны.
- Внимание, внимание, говорит Германия, послушайте пожалуйста! - подал голос гид. - Сейчас вы пересядете в другой, еще более бронированный автобус, у вас проверят ваши паспорта и вы поедете в Вифлеем. Так как Вифлеем есть территория Палестины, все женщины обязаны прикрыть колени, плечи и декольте. Голову прикрывать не обязательно.
- А чойто нас пересодют? - спросила какая-то бабка.
- Они не пускают евреев на свою территорию, - с сожалением ответил гид.
Женщины завозились. Наденька фыркнула и полезла в сумку. Колени-то были прикрыты, а вот плечи с декольте...
- Блин, - прошептала Наденька. - Здесь не может не случиться чудо! Пусть оно случится. Пожалуйста!
В сумке очутилось... парео.
Рядовые палестинцы удивленно рассматривали разношерстную компанию, в которой отчетливым пятном выделялась девушка в джинсовом темно-синем комбинезоне и веселеньком голубом парео в цветочек сверху...
Act I. Bethlehem.
- Чай, кофе? Сок, вода? - призывно голосили арабы в магазинчике, куда первым делом завезли несчастных руссо туристо. - А может, чагой покрепче?
Магазинчик чисто религиозных сувениров оказался довольно большим, и... дорогим! За серебряную икону брали 100... нет, не шекелей, долларов. На этом фоне иерусалимские паломнические кресты**** по 550$ и набор юного паломника по 1$ смотрелись как-то аляписто и нелепо. У Наденьки в кармане, как у истинной студентки, естественно, такими деньгами даже не пахло, поэтому она отправилась на поиски мифического Золотого Руна в корабле Арго. Предварительно она полюбовалась на огромное распятие из оливкового дерева весом в 1,5 тонны (3000 американских рублей), примерила нефритовые наручные четки (30 американских рублей), прикинула на себя пару расписных шалей (99 американских рублей за три штуки), обзавидовалась, пихнула родителям в корзину пару сувенирцев и свалила на улицу - греться. Оченно уж под кондеем дуло.
Свою ошибку она поняла немедленно. Уж больно падки арабы на пышные формы. Шо поделать с ними.
- Вай, слюшай, какой дэвущька, пэрсик! - заявил араб. - Купи бусы, красавыца, купи, дарагая, красывый бусы, натуральны камэнь!
Наденька покосилась на бусы. Такие же продавались в переходах в метро, и красная цена была им пятьдесят рублей.
- Десять шэкель! Сто рУбли! Сто руски рУбли! Пачти даром!
- Вай, какой дэвушка! - подлетел второй араб. - Красывы как лань! Нэт! Как касюлья! Купи сумка с Ерусалим! Сто руски рУбли!
- Дэвушка! - неподалеку маячил третий араб. - Красывыя дэвушка! Купи платок! Хлопок платок, бэлый как сльозы твои, пийсят руски рУбли!
- Епт бл%дь, - выдала "касюлья" и просто "красывы дэвушка-пэрсик", плачущая исключительно белыми как хлопок слезами. - Кто, ну кто меня на улицу тянул?
- Зачэм ругаишся, да? - заволновались продавцы. - Храм Раждэства Иисус Кристос рядом, а ты так гавариш, а! Нехарашо, нехарашо! Делай дело доброе, купы тавар, хароши тавар!
Наденька возвела очи горе и полезла в автобус. Стукнувшись при этом пребольно об дверцу. Ибо жадность все-таки грех, особенно если у тебя нет денег. Туристы мало-помалу выползали из магазинчика с увесистыми пакетами. Торговцы просунулись в автобус. В итоге, мама Наденьки обзавелась пятью платками, один из которых Наденька немедленно цапнула себе (к слову, платок оказался очень удобным и нежарким. Что не мешало ему рассыпаться по нитке на узорах).
Автобус покатил к Храму Рождества, центру небольшого городка Вифлеем.
А Вифлеемская серебряная звезда оказалась удивительно теплой на ощупь. И очень небольшой.
Act II. Jerusalem.
- А вот и вы! - многословно обрадовался скучающий гид. - Я аж заскучал. Да и ребята ведут себя так, словно я у них корову украл! - Палестинский солдат с калашом наперевес недобро покосился на гида и цыкнул зубом. - Загружаемся, загружаемся! Нас ждут великие дела!
- Прям сразу? - буркнула Наденька. Ей было жарко и хотелось пить. А еще хотелось снять парео с плеч.
- Нет, конечно! - гид улыбнулся всеми зубами. - Сначала заедем в монастырь Илии-пророка! Там есть хороший ресторанчик с едой на вынос, ну, а кто взял что с собой из отеля на вынос - может сесть в отличном тенистом садочке и насладиться местными красотами.
Сказал он истинную правду - мацун и лепешки офигенно шли под красоты малюсенького монастыря. А еще там был непередаваемый кошачий концерт, ну да это уже мелочи.
После еды все снова загрузились в порядком поднадоевший бронированный автобус и бодренько покатили к Старому городу. Мимо оливковых рощ, новейших районов и геенны огненной. Если после смерти мы и правда все туда дружненько попадем, то нам просто не хватит места, вот что скажу я вам.
- Все вылезаем! - бодро заявил служитель культуры. - В Старый Город ходят пешочком! Вы, конечно, не истинные паломники, и вряд ли знаете, кто такие монофелиты, но все же, нужно соблюдать традицию, и...
- Чойто не знаем? - моментально включилась полусонная Наденька, заслышав знакомое слово. - Как так не знаем? Обижаете!
- В рот мне ноги! - обрадовался гид.
Жара изматывала. Туристы неторопливо поднимались, стараясь не подскользнуться на камушках. Наденька с гидом шли впереди и активно спорили, чем монофелиты отличаются от монофизитов и зачем эти ереси вообще были осуждены. Вспомнили и Ария, и Николая Чудотворца. якобы давшего еретику пощечину, и Никейский Символ Веры. правленый-переправленный много-много раз. Прошли мусульманский квартал с его пестрым восточным базаром, коптский монастырь и даже масто, с которого глядел на ненавистный город жестокий пятый прокуратор, всадник Понтий Пилат...
Впереди был Храм Гроба Господня.
неверующим, пожалуй, лучше не заглядыватьМне лично всегда казалось, что храм Гроба Господня, эта величайшая святыня для христиан всего мира, должна быть помпезной, покрытой золотом и просто поражающей воображение по красоте и богатстве своего убранства. Увидев же сие чудо вблизи, я была несколько разочарована - здание не было большим, больше того - оно было довольно непримечательным само по себе. Если не знать, что именно тут самое желанное место паломничеств, то запросто можно пройти мимо, ибо таких вот зданий в Иерусалиме много. В Старом Городе - точно.
Первое, что бросилось в глаза - граффити. Очень многие колонны были исчерканы бороздками вырезанных крестиков, имен, дат. Попадались и надписи, вроде "Paolo Silgario, 1889, Italy". На всех языках мира, одинаково проникновенные. Имена. даты. даты, имена. Крестики, крестики, крестики. Огромное количество крестиков всех форм и размеров.
И паломники.
И плита Помазания, прямо у входа, одно из двух мест, где можно освятить свои вещи без помощи священника. Я прикасалась к ней - два раза. От плиты пахло ладаном и розовым маслом - только не удушливо, а очень ненавязчиво и легко.
Очередь в Кувуклию (сам могильник, пещерка, где лежало тело Христа, и где Он воскрес на третий день по Писаниям) была небольшой, и Наденька безумно удивилась - у Матроны Московской она раза эдак в три больше, даже в самые неурожайные дни. А тут - на тебе. К тому же, гид поставил экскурсантов ко входу, со стороны которого, по преданиям, была голова Христа. В очереди было душновато, и Наденька покрепче сжала в руке пучок свечечек.
Люди верующие меня поймут. Когда ты прикасаешься к святым мощам или к чему-либо святому, у тебя возникает знакомое вяжущее чувство под ложечкой. Это не пиетет, это не страх и не благоговение - это нечто иное, очень большое по своей силе. Мне было страшновато входить в Кувуклию - было ощущение, что вот сейчас я войду, и меня немедленно поразит молнией. Не поразило. Когда монах обжигал пучочек свечечек от Благодатного огня - никаких чувств не было. Когда тот же монах указал место. к которому нужно прикасаться, когда я опустилась на колени и дотронулась до теплого шершавого камня - ничего не колыхнулось. Только копошилось в животе волнение да мысли все внезапно исчезли - и то, о чем хотелось попросить немедленно забылось.
А потом я вышла. И расплакалась.
Это было довольно странно, потому что я рыдала, а в мозгу билась только одна мысль: "а чего я рыдаю-то, что происходит вообще, какого хрена, эй, эй!". Энергетика этого места - потрясающая, продирает до косточек. Многие выходящие плакали, не стесняясь. И цеплялись за стены Кувуклии - просили о том. о чем не успели попросить... там.
И я бы не спешила обвинять их в ПГМ-нутости.
После Кувуклии мы забрались на Голгофу - во главе с неунывающим гидом. Голгофа, строго говоря - большая скала, и подниматься на нее нужно, зажав крестик в правой руке. Но ступеньки скользкие и очень крутые, поэтому...
- Это Голгофа! - заявил гид. - А вон там - место Распятия. К нему нужно прикоснуться. Только учтите, вы должны были выдержать перед этим трехдневный пост. так принято! Если не хотите прикасаться - поставьте свечки, это бесплатно.
Наденька отошла в сторонку - со шведским столом в отеле ни о каких "молиться, поститься и каяться" даже не думалось. Пока люди стояли в очереди, гид травил Наденьке необидные и небогохульные анекдоты, а Наденька старалась не заржать - негоже. Тем более в таком месте.
И гид был прав. Там было очень тяжело стоять - как у могилы близкого человека. Тяжеловато.
После Храма был еврейский квартал и Стена Плача (где Наденькин отец долго кривился от того факта, что его заставили одеть кипу, а Наденька видела потрясающие индийские сари на женской половине). Был Гефсиманский сад и Храм всех Наций (сад тоже Наденьку слегка разочаровал, ибо сложно назвать садом квадрат 16х16 с четырьмя очень древними оливковыми деревьями. но оливки на них росли, и Наденька попыталась скоммуниздить парочку - не дотянулась). Был храм Успения Богородицы и ее же пустая могила.
Была долгая дорога в отель, а потом - столь же долгая дорога домой.
Дорога к себе, кажется, все еще продолжается.
И Иерусалим всегда будет где-то рядом с сердцем. Потому что нельзя полюбить этот город. Потому что нельзя полюбить то место, для которого ты - песчинка в потоке. Потому что этот город был задолго до и будет еще долго после тебя.
Но это ничего не меняет, поверьте.
Ты знаешь, мне этого не хватало. Такого рассказа. У меня сейчас... ну, назовем это кризисом веры, я в костеле последний раз была на свой день рождения в июле и до сих пор не могу себя заставить туда пойти. У меня внутри как будто как в Хогвартсе, несколько чаш, в которых прибавляются или убавляются драгоценные камни. Вот в ту чашу, в которой вера, сейчас упало... ну, треть точно.
Спасибо.
Под кат, несмотря на предупреждение, заглянула и не жалею, потому что такие светлые чувства там.
И мне очень понравилось, как ты поставила на место того экскурсовода, который про апостолов ничего не знал